В этом году Динмухамеду Ахмедовичу Кунаеву исполнилось бы сто пять лет (примечание*-в 2017 год). Ведь речь идет не только о человеке знаменитом, а о личности, которая после смерти обрела в народе ореол святости.
Через два месяца после похорон дерево на могиле Димаш ага сплошь было обвязано цветными ленточками. Оставляя лоскутки своей одежды, люди загадывали у святого места, как они считали, свои сокровенные желания. А я нахожу этому очень простое объяснение: двери дядиного дома при его жизни ни перед кем не закрывались. Он и мне всегда внушал, чтобы я никого и никогда не держал за порогом.
У Димаша ага, как известно, своих детей не было. После смерти его супруги, нашей тети Зухры Шариповны в 1990 году я пересилился по его просьбе к нему в квартиру. После этого я в какой-то степени выполнял у Димаша ага роль секретаря. Это было приятно, но и нелегко.
Он заставлял давать ответ на каждое письмо, а они постоянно приходили большими пачками. Некоторые писали, что мечтают иметь книгу его воспоминания с автографом. Приходилось отправлять им бандероли. А среди посетителей, к сожалению, попадались и неприятные люди, которых я бы вообще не пускал в квартиру. Но я всегда помнил строгое внушение дяди – проявлять внимание ко всем пришедшим к нему людям.
Но все эти тяготы искупались радостью общения с Димашем Ахмедовичем. С ним было удивительно легко. Я это ощущал, можно сказать, даже физически. Придешь, бывало, домой расстроенным, посидишь с ним, он скажет: «Подумаешь, стукнул машину. Это ведь кусок металла». И правда, после этих слов вмятина на машине казаться пустяком. Сейчас, спустя много лет, я делаю вывод о том, что он был совершенно необычным человеком. От него исходила во время общения какая-то необъяснимая положительная энергия, которая заряжала человека и вдохновляла.
После того как Димаш ага вышел на пенсию, он напоминал мне огромного льва в клетке. Он абсолютно не мог просто сидеть и отдыхать. Ему просто было необходимо выезжать за город, чтобы встречаться с людьми. Он постоянно ездил в колхозы, совхозы и посещал много различных мероприятий, где собиралось по разным поводам большое количество людей, с которыми было непосредственное общение.
И, конечно, большое время он уделял написанию своих мемуаров. Я помогал ему в этой работе и по возможности проводил редакторскую работу. В процессе работы он рассказывал больше фактов, чем вошло в книгу воспоминаний «О моем времени», «От Сталина до Горбачева».
У него было много наград – три звезды Героя Социалистического Труда, восемь орденов Ленина, но никто не знает, что член Политбюро ЦК КПСС Динмухамед Кунаев отказался от двух орденов – Ленина и Октябрьской революции.
«Это были передержки, - сказал он мне. – Эти ордена я не заслужил, и получать их перед людьми мне было бы неудобно».
Однажды я спросил, какая награда для него самая значимая. Он ответил мне: Самая заслуженная и самая приятная для меня награда – медаль «За трудовое отличие» за пуск Балхашского медеплавильного комбината. Ее вручал мне в Кремле в 1939 году Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин.
Хорошо помнб день, когда Димаш ага объявил о своей отставки с поста руководителя республики, которую возглавлял почти четверть века. Конечно, мы все, родные и близкие ему люди, понимали, что это должно было произойти со дня на день, поскольку дядю в декабре 1986 года не пригласили на заседание Политбюро ЦК КПСС, где на повестке дня стоял вопрос: "Народохозяйственные планы республик на предстоящий 1987 год".
Он очень переживал. Это было видно по настроению: за столом, где мы все обычно собирались, из него в то время слова не вытянешь. Он ел абсолютно молча, не произнеся ни единого слова. Но вот наступил тот самый день, когда за столом собралась вся наша семья: отец, мать, я и брат Эльдар. За столом не было только Зухры Шариповны. Она лечиалась в Москве.
И вдруг Димаш ага бодрым голосом заявляет: "Ухожу на пенсию. Теперь я свободен - могу хоть каждый день ездить на охоту". И мы все поняли: жизнь круто меняется, нам будет трудно.
Слишком четкий пример стоял перед глазами: Хрущев очерняет Сталина, приходит Брежнев - и все беды сваливаются на предыдущего правителя. И начинаются, как правило, гонения на близких.
Так оно и получилось. Брата дважды выгоняли с работы, ставили вопрос о моем увольнении из Академии наук, хотя я занимал самую младшую должность - младшего научного сотрудника. Но после ухода Г.Колбина обстановка для нас изменилась к лучшему.
Негласный "домашний арест" Димаш ага прекратился. Он получил совершенно свободный доступ к общению с приходящими домой людьми, а также с зарубежными и отечественными представителями средств массовой информации. Также начались его регулярные выезды за пределы Алматы.
Длительные поездки ему уже тяжело давались. Все-таки солидный возраст. Исключение он сделал только для поездки в Узбекистан, и в 1992 году мы вместе с ним и лечащим врачом Ахатом Аминовичем Мулюковым ездили на две недели в Турцию.
Там мы побывали в Стамбуле и Анкаре, посетили очень много мечетей, в том числе были на могиле известного суфийского поэта Джалалиддина Руми в городе Конья. К концу жизни Димаш ага стал уделять большое внимание религии, ведь он вырос в религиозной семье, и в свое время его дед Жумабай кажы совершил паломничество в Мекку.
Будучи на пенсии, Димаш ага много думал о прожитых годах и считал, чтов в самом главном жизнь им прожита правильно. Его сильно огорчало, что вдруг не стало Коммунистической партии. Он говорил, что переход к рыночной экономике, который происходит в стране, надо было совершать под руководством партии, как это получилось в соседнем Китае.
Если вспомнить, каким он был в быту, то надо отметить, что когда он работал, то им совершенно не занимался. Ему было некогда. Весь дом был на плечах Зухры Шариповны. Я только один раз видел как Димаш ага помогал убирать посуду после ужина. Но это уже было, когда он вышел на пенсию.
Из всех привилегий тогда оставили двух поваров и двух уборщиц и право на несколько часов вызывать служебную машину. Но он этим редко пользовался. После отставки он купил "Волгу", и возили его в основном свои люди - повара Исагали, Саша и я.
Конечно, к счастью, домой к Димашу ага приходило много людей. Это были совершенно разные люди. Но в основном он очень любил, когда к нему приходили люди творческих профессий: писатели, певцы, музыканты, артисты и другие. Часто он приглашал их за стол, и они вместе обедали и ужинали.
За столом Димаш ага был душой любой компании. Сидеть с ним за праздничным столом было одним удовольствием - он превращал его в мощное веселье. Народ и песни пел, и танцевал, и смеялся, и шутил.
В доме у Димаш ага вообще трудно было не стать гурманом, потому что Зухра Шариповна великолепно готовила, повар при ней были только подсобными помощниками.
Димаш ага, как и все мы, был земныем человеком и имел свои слабости, очень любил хорошие редкие часы. Сам он носил швейцарские, а мне после окончания школы подарил красивые японские часы на браслете. И пожелал, чтобы я в университете учился еще лучше, чем в школе.
И еще у Димаша ага было хобии - собирать зажигалки. После него осталась богатая коллекция. Некоторые из них, например, в виде средневекового рыцаря, можно вообще рассматривать как предмет искусства.
Узнавая об этой страсти Димаша ага, многие политические деятели дарили при встрече с ним свои зажигалки. Так, в коллекции сохранились подарки от Леонида Брежнева, Джона Кеннеди, Гамаля Абдель Насера, Саддама Хуссейна, Шаха Ирана Пехлеви и многих других.
Сам он последние десятилетия своей жизни не курил. Но было время, когда выкуривал по две пачки в день. Курить он перестал в 1974 году, после инфаркта. В тот год в горах прошло несколько мощных селей, искусственно сооруженная плотина могла не выдержать.
Грязевая масса с водой и камнями могла обрушиться на город, и тогда снесло бы как минимум пол-Алматы. Димаш ага очень переживал, он все время находился на плотинеЮ или в ЦК. Угроза обрушения миновала, но это стоило ему инфаркта.
Уже спустя много лет, перебирая в памяти замечательные моменты встреч и общения с Димашем ага, с большим волнением и чувством благодарности вспоминаю этого великого и в то же время очень близкого и родного человека
3341